20 000 лье под водой - Страница 54

Термометр показывал двенадцать градусов мороза, дул свежий ветер. На открытом пространстве моря постепенно скапливалось все больше льда – оно могло вот-вот замерзнуть. Киты, вероятно, вскоре покинут этот водный бассейн, и лишь тюлени, обладающие способностью проделывать отдушины в ледовых полях, останутся здесь. Птицы, гонимые надвигающейся антарктической зимой, также улетят на север.

Между тем балластные резервуары заполнились, и «Наутилус» начал медленно погружаться. На глубине трехсот метров заработал винт, и судно со скоростью пятнадцать миль в час двинулось прямо на север.

К вечеру мы уже шли под непроницаемым ледяным панцирем. Окна в салоне были закрыты во избежание столкновения со случайным обломком айсберга, поэтому весь этот день я провел, приводя в порядок свои заметки. Меня переполняли эмоции при воспоминаниях о нашем пребывании на Южном полюсе.

Мы достигли этой недоступной, как считалось, точки, причем сделали это без особых усилий – благодаря капитану Немо и его «Наутилусу». И вот мы пустились в обратный путь. Готовит ли он нам новые чудеса? Наверняка, потому что запас чудес в Мировом океане поистине неисчерпаем!

В три часа ночи я очнулся от страшного сотрясения корпуса судна. Я приподнялся и стал прислушиваться, но в то же мгновение новый удар швырнул меня на середину каюты. Ясно, как день: «Наутилус» столкнулся с каким-то крупным объектом и дал сильный крен.

Цепляясь за стены, я добрался до салона. Он был освещен, но вся мебель была опрокинута, за исключением стеклянных шкафов, прочно прикрепленных к полу. Картины, висевшие вдоль правого борта, плотно прилегли к переборке, а те, что висели вдоль левого, отклонились от стены на целый фут. Следовательно, «Наутилус» лег на правый борт и все еще оставался в этом положении. В недрах судна неясно слышались голоса и торопливые шаги, однако капитан Немо не появлялся.

Я уже собрался покинуть салон, как туда вошли Нед Ленд и Консель.

– Что случилось? – спросил я.

– Тысяча чертей! – воскликнул канадец. – Нам-то откуда знать? Скорее всего мы на что-то наткнулись и, судя по положению судна, едва ли отделаемся так же легко, как в Торресовом проливе.

Я взглянул на манометр – он показывал глубину в триста шестьдесят метров. В некоторой растерянности мы провели около четверти часа, и все это время Нед Ленд исходил желчью, кляня «дьявольскую жестянку».

Внезапно в салон вошел капитан Немо. Он был так сосредоточен, что не обратил на нас ни малейшего внимания. Обычно бесстрастное лицо капитана показалось нам встревоженным. Не произнеся ни слова, он взглянул на компас, на манометр, затем коснулся какой-то точки на карте полушарий в той части, где был изображен Антарктический океан.

Спустя несколько секунд, когда он обернулся, я спросил, воспользовавшись тем же выражением, которое он употребил, когда мы находились в Торресовом проливе:

– Что это, капитан, – случайная помеха?

– Нет, на этот раз несчастный случай, – сухо ответил Немо.

– Это серьезно?

– Возможно.

– А какова причина? – спросил я.

– Гигантская ледяная глыба, целая гора, перевернулась, – пояснил капитан. – Такие вещи случаются, когда основания айсбергов размывают сравнительно теплые течения. Лед тает, центр тяжести ледяной горы перемещается, и в конце концов весь ледяной массив переворачивается вверх основанием. Именно это и произошло, причем в тот момент, когда «Наутилус» находился под ледяной горой. Огромная масса скользнула по корпусу судна, затем подхватила его и подняла на несколько десятков метров. Сейчас судно лежит на выступе этой глыбы, накренившись на правый борт.

– А разве нельзя освободить «Наутилус», выкачав воду из резервуаров?

– Взгляните на стрелку манометра. Насосы работают, «Наутилус» поднимается, но вместе с ним поднимается и ледяная глыба, и пока какое-нибудь препятствие не остановит ее движение, наше положение останется ровно таким же.

И в самом деле, «Наутилус» упорно сохранял крен на правый борт. И никто бы не мог поручиться, что, если сейчас судно наткнется на слой льда, находящийся сверху, оно не будет расплющено, словно между молотом и наковальней.

Пока я размышлял над возможными последствиями, капитан Немо продолжал следить за манометром. «Наутилус» уже поднялся метров на пятьдесят, но крен сохранялся.

Вдруг корпус судна слегка шевельнулся и начал выпрямляться. Никто из нас не произнес ни слова. Палуба под ногами постепенно становилась все более ровной. Так прошло десять минут.

– Но сумеем ли мы подняться на поверхность? – с сомнением проговорил я.

– Разумеется, – ответил Немо. – Как только резервуары освободятся от воды.

Он вышел, чтобы отдать распоряжения команде, и вскоре я заметил, что всплытие приостановилось. Это было разумно: «Наутилус» мог удариться о ледяной «потолок», поэтому ему следовало оставаться в пространстве между двумя слоями льда.

– Пожалуй, мы выкрутились! – заметил Консель.

– Да, – кивнул я. – Это удача.

– Рано говорить об удаче, пока мы не на поверхности! – буркнул Нед Ленд.

Я не стал ввязываться в спор с канадцем. Как раз в этот момент раздвинулись створки окон салона и снаружи в него ворвался свет. Мы висели в толще воды, но вокруг нас в каком-нибудь десятке метров вздымались ледяные стены. Такой же лед сверкал внизу и вверху. «Наутилус» оказался заключенным в ледяном туннеле диаметром около двадцати метров, заполненном стоячей водой; он мог двигаться только вперед или назад. Ну что ж – этого достаточно, чтобы выбраться отсюда, а затем найти какое-нибудь разводье и пополнить запасы воздуха.